милиция - полиция...
Еще одна жертва полицейских отдела “Дальний”: lenta.ru/news/2012/03/13/girl/
Одна?
"Расследование «РР» показало, что от полицейского произвола в Казани не застрахованы ни пять раз судимые уголовники, ни дети сотрудников администрации президента. А пытки и фабрикация уголовных дел покрывались прокуратурой и следственным управлением республики.
Шура Буртин
поделиться:
20 марта 2012, №11 (240)
Третьего июня прошлого года во дворе дома № 68 на проспекте Победы в Казани кто-то расстрелял машину с находившимися там пятью парнями, одного из них убили. На следующий день сотрудники ОВД «Дальний» прошлись по квартирам окрестных домов, забрали чуть ли не всех молодых мужчин, несколько дней били их, пытали током, насиловали бутылкой, выбивая признание, и, наконец, посадили троих, в том числе Айрата Насыбуллина. Парни сидят в СИЗО уже девять месяцев.
Если бы я услышал эту историю первой, я бы не поверил. Но с женой и братом Айрата я говорил уже под конец командировки, поэтому понимал, что это чистая правда. Перед этим я встретился с десятком недавних жертв пыток в разных отделениях полиции Казани, а конкретно про ОВД «Дальний» мне уже было понятно, что там трудилась команда невменяемых садистов.
«12-го перевозили в ИВС, он при мне переодевался, и я увидела, что у него синяки на теле, нос разбит. Это все у него зафиксировано, сейчас он находится в СИЗО. Теперь его обвиняют в убийстве вот этого мальчика. То есть он якобы вышел, застрелил его чуть ли не в упор и пошел домой смотреть телевизор. Мы же с ним сидели, телевизор смотрели, легли спать вместе».
«…Они привозят его, берут, снимают штаны, на конец наматывают проволоку, другую на палец — и 220. “Давай рассказывай, что было”. Нормальному человеку даже стыдно говорить, что с ним такое делали. Он сам мне ничего и не говорил — это мне рассказал адвокат со слов Айрата».
«…Я разговаривал с родственником того, кто непосредственно показывает на Айрата. Он говорит, того били восемь дней и сказали: или ты скажешь вот так, как мы тебе говорим, или мы сделаем, что ты сам виноват».
«…Мы пишем в Следственный комитет, Николаеву, что мужа пытают. А они все заявления отдают следователю, который занимается этим делом. А следователь мне говорит: “Зачем на меня пишешь? Ты хочешь, чтобы еще хуже было? Будет! Даже, говорит, не думай больше писать”. Вот и все, замкнутый круг, человек просто так сидит — сейчас дело состряпают, сляпают, сделают красиво конфетку и отдадут в прокуратуру».
С женой и братом Айрата мы сидим в кафе торгового центра. Все вокруг блестит, ходят красивые девушки. Мои собеседники — обычные интеллигентные горожане, казанский средний класс. «Живешь так, живешь, а потом раз — приходят к тебе и забирают человека».
15 марта родственники жертв казанских полицейских провели митинг перед зданием МВД Татарстана. Над толпой весело летает связка надувных шариков в виде шампанских бутылок с надписью «Let’s celebrate now!». Самого громкого крикуна после фразы «Набрали в милицию баранов» быстренько крутят и уводят в автозак. Руководство МВД республики еще держит солидную мину: мол, дело Назарова — это досадное недоразумение. Участковый Гарифуллин помещен под домашний арест.
Две тихие испуганные женщины в шубах старательно уклоняются от камер. Начальник на работе отпустил их на митинг, но приказал не светиться. Это жена и сестра одного из изнасилованных в «Дальнем», после долгих уговоров они соглашаются на анонимное интервью.
«В августе моего мужа с другом избили хулиганы во дворе дома. Ну, естественно, они были выпивши, муж с другом, они просто сидели во дворе, играли в карты. А отморозки шли и орали. Вот друг и сказал: “Ну чего орете, у нас тут дети спят, окна открыты — лето, жара. Потише”. Ну, они их избили. Забрали на “скорой”. Мужу меньше попало, а другу делали трепанацию — очень тяжелая операция была, сказали, что он еле выжил.
Естественно, заявление, так как в больницу попали. Приехали менты, сказали мужу: “Пошли поговорим в отдел”. Муж повез их на своей машине в отдел. Приехали, сразу завели — это уже по его рассказам — завели в кабинет, тут же отобрали телефон. Началось. Стали спрашивать: “Почему тебе попало меньше? То есть ты был в сговоре с теми, кто тебя избивал, скажи нам, кто это”. Это вообще непонятно, даже не пытайтесь понять. Ну, он в шоке — он-то думал, что ему фотороботы хотят показать. А ему надели наручники — за спину, сжали их до конца. На голову надели пакет с ручками, затянули его очень хорошо — и в позу ласточки. Ну а дальше все то же самое, что с Назаровым, только бутылка другая была.
Я в десять часов почувствовала неладное. Его забрали в семь, я запаниковала, потому что звоню — он трубку не берет. Я отправила эсэмэску: “Мы идем к тебе”. Оделись — дочь маленькая у нас, — пошли. Пришли в дежурку, выходит парень, который приходил за ним. Я его останавливаю, говорю: “А где мой муж?” — “Там”. Я говорю: “Ну, дайте я посмотрю, пусть выйдет”. — “Он не выйдет”. Потом приходит мне эсэмэска: “Иди домой, все в порядке, я здесь останусь”. Я долго стояла, ждала, пыталась стучать в эту дверь, прорваться. Мы стояли в дежурке и слышали, как он орет. То есть мы стоим здесь, а они издеваются над ним. Это было так жутко!
Ну и уговорила одного милиционера, чтобы пустил. Вот этот Алмаз, кстати, которого вчера показывали, самый первый, кого посадили.
Он пропустил и быстро указал мне тот кабинет, где муж. Я захожу — не знаю, как я в обморок не упала. У него такой вид был, клочья волос на плечах, везде. И видно, что как будто кто-то на него надел эту одежду, не он сам. Я говорю: “Что случилось?” Он: “Ничего”. Я говорю: “Что с тобой, скажи!” — “Ничего”. Тут врываются эти Рахматуллин Айнур и Сабирзянов Фаиль, замы начальника. Они меня за руки, за ноги — “Кто ее сюда впустил?!” Там мат такой! Побили меня, вытолкали туда, где дежурная часть. А там уже все наши друзья подтянулись, я всех позвала. Они всех их стали швырять в камеру, всех-всех-всех — в обезьянник. Сейчас, говорят, будем пробивать вас. Я стала звонить по всем телефонам — МВД, доверия. Там у них стенд прямо висит “Звонить сюда”. Родители моего мужа шли из мечети и забрали дочку, она уснула у меня там на пороге отдела.
Они же пацаны, им лет двадцать пять, Рахматуллину, может, тридцать. И Рахматуллин, и Василов — все они одного размерчика, мал мала меньше. У них вид как у гопников 80-х — вот никак абсолютно не изменились. Брюки такие же, рубашка, болохонистый свитер, сам худющий, низкий, а стоит нагло.
Приехала “скорая”, зафиксировала мой синяк. У меня травма руки, рука болит. Я говорю: “Пройдите в отдел”. Они: “Нас не пустят туда, бесполезно”.
Потом часа в два приехал Рустам Сидиков из управления собственной безопасности. Это для него уже как норма, абсолютно никакой реакции: “Ну происходит, ну и что?” Потом приехала часа в три женщина на “Газели”, там написано было “Телефон доверия” — видимо, дозвонилась я до кого-то. Вышла из машины, я подбегаю к ней: “Вы по моему звонку?” Она меня не слышит, проходит, как будто меня вообще нет. И потом приехал начальник отдела полиции Сергей Ефремов, в форме. У меня такое ощущение сложилось, что этот Ефремов — он не начальник, а как будто под ними. Он там сравнительно недавно — раньше, говорят, вообще зверь был, Ахметзянов. Сейчас там Сабирзянов и Рахматуллин два главаря.
В три часа мужа выпустили. Утром мы поехали на медэкспертизу. И все, потом одни отписки. Ответа мы с августа так и не получили, только бумажки: “Ваше заявление передано на рассмотрение”. А вот последние два дня, как открыли эту горячую линию, я звоню — они просто смеются. “Вы чего, — говорят, — хотите сказать, что там все извращенцы?” И прямо вот в трубку смеются. Брат вчера заявление подавал в управление собственной безопасности, говорит: “Я пришел — мне в глаза сидят и смеются: ты чего, говорят, рассказываешь…”
Муж долго лечился, у него были проблемы — и с потенцией, и со всем — все из-за этого… Сколько мы денег потратили! Это сейчас он более-менее отошел. Боялись, не ходили домой даже ночевать. Они нас приглашали, звонили постоянно: приходите побеседовать. Мы отключали трубки, долго скрывались. Такой страх за ребенка, за себя — вы не представляете просто, какой это был страх».
Бутылка — по крайней мере в виде угрозы — фигурирует во всех рассказах о «Дальнем» как рутинный рабочий инструмент. Судя по рассказам пострадавших, Рахматуллин, Сабирзянов и их подчиненные выбивали признания вообще без какой-либо связи с реальностью. Заявление о преступлении, попавшее в отдел, вело лишь к поиску подходящей жертвы. Оперативная работа сводилась к пыткам, а следственное управление, прокуратура и суды все это сознательно покрывали.
Так, в начале января трое суток пытали двадцатилетнюю Алию Садыкову. Избивали, не давали есть и пить, не пускали в туалет и угрожали бутылкой — требуя сознаться в краже 70 тысяч с бывшего места работы. Ее рассказ подробно записан тележурналистами и доступен в интернете. Из него, в частности, становится ясно, что районная прокуратура не только знала, но и прямо участвовала в происходящем.
Били в «Дальнем» каждый день, и в основном не для дела, а ради удовольствия. Офис правозащитников («Агоры» и Казанского правозащитного центра, КПЦ) гудит, как штаб восстания. Непрерывно трезвонят журналисты, звонят и приходят все новые жертвы пыток, у которых проснулась надежда на расследование. Обычные люди, случайно попавшиеся под руку сотрудникам «Дальнего» и других отделов.
Крупный долговязый мужик Саша рассказывает, как попал в «Дальний» после семейной ссоры — жена и теща вызвали милицию.
«В камеру потащили, там человек восемь налетели на меня, ласточкой завернули — и давай ногами пинать. Ботинки даже сняли, чтоб синяков не оставлять. Ну профессионалы, чувствуется. «Пид…с, х…сос, мы тебя вые…м, то-се, бутылку засунем тебе…» Это у них любимое, как я понял, не раз это проделывали с людьми. Мне повезло, может побоялись — я им сказал, что приду их перестреляю. Я любого из них одним ударом убью — они все мелкие, а у одного шрам через весь затылок, в Чечне, говорят, был. В итоге подвесили меня ласточкой, на моем же ремне, висел часа два наверное».
Анатолий Федорович Дроздов, старый железнодорожник, рассказывает, как ночью 1 февраля полиция отдела «Юзино» выдала ему труп сына, задержанного в кафе. На лице отца мучительно-удивленное выражение, словно он все еще не понимает, как же так.
«Ну, я здесь дежурил, и сообщили, что сына забрали. Это 1-го — они в отпуск какого-то знакомого провожали. Пошел в полицию, в нашу, три мужика стоят на крыльце: “Нам зам сказал его никуда не отпускать и никому не отдавать до утреннего разбора”. Ну, я постоял, постоял, повернулся и пошел. Потом в два часа ночи приезжают за мной: “Поехали”. Я уже предчувствовал, что это негатив, раз ночью меня привезли. “Ну пошли, посмотришь”. В коридоре он лежит — вот так, распластанный, здесь у него все расстегнуто, а пальцы все, фаланги, сбиты. Ну, поплакал я. Особо-то не плакал, потому что набрался храбрости, чтобы не плакать. Мне говорят: “Посмотрели?” Я говорю: “Да, посмотрел”. И потом, значит, его понесли в машину. Я говорю: “скорую” вызывайте… Ну и все, что я больше-то могу сказать? В возбуждении дела уже отказали. Я не знаю, что делать дальше.
— Отчего он умер?
— От кровоизлияния в поджелудочную. Они ему руки-ноги связали — я так думаю, ласточку сделали. Один в коридоре сказал: если бы мы его из камеры выпустили, он бы нас троих сразу убил. Ну правда, он здоровый, как бычок, но никогда не буянил. Там что-то написано невероятное, что он двери вышибал, трещина там где-то на балконе появилась. Эти трещины у них, наверное, уже давно были…»
Все истории свежие, последних месяцев. На станции «скорой помощи» говорят, что только с «Дальнего» с начала года было 45 вызовов и 12 госпитализаций (!).
Рутину прорвало случайно, почему-то именно на Сергее Назарове, хотя это далеко не первое изнасилование и далеко не первый труп.
— Десять лет мы этого ждали, — говорят правозащитники.
Иногда я выныриваю из этого кошмара и ошалело гляжу по сторонам. Я первый раз в Казани. Прекрасный столичный город, изящная архитектура XIX века, интеллигентная публика. Красавицы в уютных кафе. Эта реальность никак не склеивается с той.
Поголовно у всех жертв на руках постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Постановления эти лучше любых репортажей.
«…Примерно в час в камеру зашел начальни ОМ №9 “Дальний” УВД по г. Казани Ахметзянов И.Х. Он подошел к ХХ, ничего не говоря, нанес правой рукой ладонью по лицу один раз. Затем Ахметзянов И.К. плюнул на него. Затем Ахметзянов И.К сказал, чтобы он разделся. Он послушал его, снял куртку, свитер. Ахметзянов И.К. нанес 3-4 удара в грудную клетку. Он попытался объяснить, что не виноват, но Ахметзянов И.К. не слушал и нанес 2 удара кулаком по лицу… Также в кабинете находился Алмаз, который поднял его двумя руками и поставив в позу ласточки вдоль стены, нанес 7-8 ударов кулаком в область грудной клетки. В кабинет зашел сотрудник, вместе с Алмазом прижали его к столу и начали снимать штаны, при этом они наносили удары по корпусу. Он начал убегать из кабинета, Алмаз поставил подножку, когда находился в коридоре, он упал на пол. Кричал, чтобы его не трогали и не били. За ним выбежали Алмаз с одним оперативником, которые затащили его в кабинет…
Опрошенный по данному факту Васипов А.М. пояснил, что 22.02.2011 он опрашивал ХХ. Во время разговора тот вел себя неадекватно, несколько раз сам ударил себя, затем ударился головой в общую входную дверь и выбежал в коридор, упал на пол и стал биться головой об пол. Васипов А.М. поднял его и повел в кабинет.
Опрошенный по данному факту Давыдов С.А. пояснил, что вечером он услышал шум. Выйдя в коридор, он увидел молодого человека, который кричал и бился головой об пол. Свое поведение он объяснил психическим расстройством.
В ходе проведенной проверки объективных данных, свидетельствующих о превышении должностных полномочий сотрудниками милициии ОМ №9 “Дальний” не установлено, оснований для возбужения уголовного дела по п. “а” ч.3 ст 286 УК РФ не имеется… …»
— По статистике МВД, всего на полицейских поступает порядка ста тысяч жалоб в год, — говорит Павел Чиков, председатель правозащитной ассоциации «Агора». — Из них расследуется менее 5%, по остальным — такие вот отказы. Граждане идут в отделения полиции, чтобы себя побить, или суицидальные наклонности у них там просыпаются… Естественно, следователь прекрасно понимает, что парня лупили. Понимает, что своим отказом в возбуждении уголовного дела он сам совершает преступление. Но найдите хотя бы одного следователя, в отношении которого было бы возбуждено уголовное дело по статье 285 — «Злоупотребление должностными полномочиями» — никогда, практики такой нет.
— Но почему всегда отказ?
— Вон Рамиля спросите, он сколько лет следователем проработал.
Корректный, интеллигентный Рамиль в джемпере, с эспаньолкой на следака не очень похож.
— Смотри, следователи работают с операми, раскрывая обычные уголовные дела. Работают, потому что без оперов раскрывать, расследовать невозможно. И когда поступает жалоба на того же опера, получается конфликт интересов. Ну вот мы работали, это один из самых бандитских районов был в Казани. Два следователя на район, все проходит через нас. Опера тяжкого отдела погуляли в ноябрьские и побили несовершеннолетнего по пьяни — сильно, поломали руку. А мы с ними работаем. У нас с ними не дружеские отношения, не застолья, но это профессиональная совместная деятельность. И насколько бы я ни осознавал, что все обоснованно, но расследовать это я не могу. Мы пошли к прокурору и заявили самоотвод, дело передали в другой район, расследовали, осудили, дали реальные сроки. Сработало, потому что прокурор у нас такой был. А обычно следователь просто пишет отказ.
— Следователи и менты носят разную форму, — говорит правозащитник Игорь Каляпин, — но они друг другу родные. Для следователей свои опера гораздо ближе, чем начальство Следственного комитета. В Нижнем Новгороде сотрудники управления собственной безопасности говорили, что на две трети материалов, которые они направляют в прокуратуру, выносятся отказы. То есть даже само МВД готово от этих людей отказаться, а следователи отмазывают…
Крупный, крепкий, как питбуль, Андрей Сучков не похож на правозащитника.
— Какой единственный критерий при приеме на работу в милицию? — хрипло цедит он. — Служба в армии. Больше ничего не спрашивают. Туда сейчас идут те, кто больше ничего не может. В деревне работы нет, да и не хотят они работать. Идут, где власть. Я когда ментом работал, нас люди вообще не боялись…
— Вы были ментом?!
— Был в начале 90-х. Советские кадры были, совсем другая милиция, по любому вопросу люди спокойно обращались.
— А потом стали правозащитником?
— Нет, я в прокуратуре работал.
— А почему ушли оттуда?
— Абсолютно бессмысленный орган потому что. Только отчетность волнует: «эффективность, стабильность, раскрываемость». Чтобы такое-то количество дел было раскрыто, не меньше, чем в прошлом году, чтобы не было прекращенных. Поэтому и не возбуждают дела — чтобы не прекращать. С каким обвинением дело в суд направили, с таким и должно идти. Не дай бог, переквалифицируют на менее тяжкое — сразу по шапке получаешь. А тем более если оправдают…
То, что в правозащитной организации борются с пытками бывшие менты и следователи, довольно логично. Правозащитные доклады и обращения к начальству ни на что не влияют. Что-то удается сделать, только если вести собственные расследования.
Я ночую у приятельницы. Ее первый вопрос: «Так че, этот Назаров правда уголовник или нет?» Она очень интеллигентная девушка, но ей хочется думать, что с ней такого не случится. Вижу, что, несмотря на все мои объяснения, в глубине души она не очень верит, что это может случиться с каждым. Она не знает, что пришел я прямо из казанского Кремля, где встречался с Ильсияр Фалахеевой, высокопоставленной чиновницей из администрации президента республики. Три года назад ее сына зарезали в ОВД «Азино-2», расположенном по соседству с «Дальним».
— Перед Новым годом. Представляете, все Новый год отмечают, а я похоронила сына и сижу, — рассказывает Ильсияр. — Он был студентом Академии госслужбы. Он у меня вообще был домашним ребенком, первый раз пошел в ночной клуб. Он был с девушкой в этом кафе, он ее в Англию отправлял, сам там учился… Часа в два ночи мне позвонили из отделения милиции и говорят гробовым голосом: «Вы действительно работаете в аппарате президента?» Я говорю: «Да, а что?» — «Мы вашего сына на шесть суток забрали». — «А что случилось?» — «Они недоплатили за банкет». Я говорю: «Какие проблемы? Я сейчас эти деньги привезу…» «Приезжать не надо», — говорят.
Приехали в отделение милиции. Там все руководители, человек семь милиционеров, документы рвали, журналы какие-то выписывали. Говорят: подождите, сейчас мы его выпустим. Они мне врали, моего сына уже вывезли оттуда в морг. Я позвонила брату, он у меня бывший прокурор, говорю: что делать-то? Он говорит: «Скажи, что ты сейчас в дежурную МВД позвонишь». И тогда мне отвечают: «Мы его на “скорой помощи” увезли в больницу, ему стало плохо». Долго не давали телефон «скорой помощи», наконец я сама туда позвонила, мне говорят: «Ваш сын погиб».
Что случилось? Отчего он погиб? Врач отвечает: «Я такого в жизни не видела, у него была рваная рана до костей, как будто мясо выдрали из руки. И лужа крови». Утром приехали в морг, вышла девушка, говорит: «Мы его сейчас помоем, раны зашьем, синяки затрем, эта услуга будет стоить 4200». Дала деньги — его помытого нам выдали, на голове повязка. Похоронили — у нас же сразу хоронят, до 12 часов, — я пришла домой, а сноха говорит: «Тут какой-то черный пакет с морга дали,
давай посмотрим». Там были его брюки, все рваные, все в крови, пиджак рваный, все в крови, а на трусах 13 надрезов…
Андрей Сучков, который ведет дело Рената Фалахеева в КПЦ, показывает мне жуткие фотографии из дела: покрытый ранами голый труп, отдельно — лохмотья одежды.
— Штаны все порваны, видимо, он их не давал снимать, и их разрывали. Это, в частности, было основанием для эксгумации: он поступил опрятно одетый, на нем был костюм за четыре тысячи долларов. Брюки и пиджак порваны, а на трусах — экспертиза вещдоков показала — колото-резаные удары, предположительно ножницами. И на теле раны в тех же местах. На брюках их нет — значит, над ним издевались в раздетом виде…
— Видимо, у моего сына они перед Новым годом решили вымогать деньги, — говорит Ильсияр. — А он у меня принципиальный парень, потому что у него дядя —
прокурор. И, видимо, там конфликт случился, он сказал: «Вы не имеете права» или еще что-то. Но зачем рвать пах парню? Это вообще унизительно. — Ильсияр говорит с жутким спокойствием, с рассудительностью человека, с которым произошло нечто запредельное.
— Следственный комитет полностью заблокировал какие-либо действия по расследованию этого дела, — говорит Андрей. — Мы множество раз подавали ходатайство, что нужно результаты экспертизы вещдоков передать на рассмотрение судмедэкспертизы. Ходатайствовали изъять видеозапись из отдела, у них там видеоаппаратура была установлена. Полностью игнорировали, никаких ответов. Полгода мы их долбили через суд — никаких действий, только по истечении срока хранения видеозаписей, когда их стерли, они сделали запрос на видеозапись. Они говорят, что телесные повреждения были причинены неизвестно кем, неизвестно когда. На третий день среди вещдоков появилась пачка лезвий. Есть показания сотрудников магазина, что после новогодних каникул к ним пришли милиционеры и потребовали, чтобы им предоставили чеки на бутылку водки и лезвия. Якобы он купил водки, напился и сам себя порезал. Те им говорят: мы вам чек не можем дать, дали фискальную копию. А в деле появляется чек, на котором слова «фискальная копия» отсутствуют. То есть просто прогнали через матричный принтер и вложили. На чистую воду их вывела та же самая экспертиза вещдоков. Они эту пачку лезвий сами купили — и вместе с одеждой отправили на экспертизу вещдоков. А эксперт-то, он ведь сам себе не враг. Он так и написал: на экспертизу поступила не вскрытая пачка лезвий. Они даже не додумались, что вскрыть надо, одну вытащить или две…
— Я пришла в следственный комитет нашей республики, к Киршину, — продолжает Ильсияр. Он говорит: «У нас таких сил нет, чтобы данное преступление раскрыть». Ну, заявление у меня забрали, конечно, и сразу представили постановление об отказе в возбуждении дела. Потом я обратилась к Шаймиеву — возбудили уголовное дело. Волокитили нас, волокитили, потом все прекратили. Восемь следователей поменялось. Первый следователь прямо говорил: «Мне не дает руководство это делать». Второй якобы уволился, потому что у него нервный срыв. Третий следователь тоже пропал. Четвертый со страху на улице со мной разговаривал: «Извините, у меня двое детей, у меня зарплата восемь тысяч, мне дело вести не дают». Прокурор Советского района сказал, будет до ста раз возвращать на доследование, а до суда не доведет: «Милицию осудить не дам». Мы были три раза в суде, его поднял судья, он говорит: «До меня никто ничего не делал, и я делать не буду». Мы, говорит, бессильны.
А они еще повысились в должности, эти прапорщики, — стали операми. Одного из них судили за халатность, Валеева. Он говорит: «Я же не знал, что это ваш сын. Если бы я знал, такого бы не случилось». Представляете, он признался уже в своем преступлении! Представляете, он выбирает!
— Мы обратились в Приволжский суд на бездействие следствия, — говорит Андрей. — Суд признал бездействие незаконным. И опять ничего не делали полтора года. Опять обращаемся в суд, опять признают бездействие незаконным. Пришли знакомиться с материалами дела — ни одного листочка не добавилось, ничего не изменилось. Постановление о прекращении, которое было признано незаконным, даже не соизволили отменить, чтобы вынести новое. Опять обратились в суд, в третий раз признали по этим же основаниям незаконным — никто даже не шевельнулся. Три судебных решения есть!
— Но зачем они покрывают этих сошек?
— Не их, а честь мундира. В Татарстане все должно быть лучше всех, лучшие показатели по МВД.
В восемь утра мы с Ильсияр и юристом КПЦ заходим в кабинет начальника казанской полиции Рустема Кадырова в слабой надежде, что он поможет ее делу сдвинуться с места. Встречу организовали по знакомству. Лицо у полковника серое, он весь на нервах. Когда мы садимся, дребезжит резкий звонок. Глава ГУВД зачем-то вскакивает, хватает трубку: «Слушаю, товарищ министр». В трубке громкая ругань. Мы слышим, как глава республиканского МВД Сафаров раздраженно выговаривает подчиненному за то, что дело о краже Назаровым телефона до сих пор не доведено до конца. «Говорил, товарищ министр… Есть, товарищ министр…» — сдавленно отвечает полковник. Когда выволочка кончается, начальник ГУВД берет другую трубку: «Так, давай по Назарову, по краже, людей отправляй, там надо закрепить все нормально…»
Отдав распоряжение, полковник непонимающе смотрит на нас:
— Что вы хотели?
— Я мать сына, погибшего в отделе «Азино-2», до сих пор никого к ответственности не привлекли. Почему у нас убивают людей в отделениях милиции?! — Ильсияр срывается на крик.
— Это вопрос риторический — почему убивают в отделах. По каждому конкретному факту разбираемся.
— Так разберитесь!
— Давайте без эмоций. Я расследованиями по уголовным делам в отношении сотрудников полиции не занимаюсь, есть Следственный комитет. По вашему делу производство прекращено? Ко мне какие вопросы?
— Ну хотя бы проведите служебную проверку, вы же этих людей повышаете в должности!
— У меня сотни жалоб идут. Если будут отказы, я с этими сотрудниками буду работать. Я не могу без сотрудников остаться. Больше нет ко мне вопросов? Звоните на горячую линию. До свидания.
Полковник Кадыров не хочет плохого, пашет с раннего утра. Но приоритеты его ясны: рвение по делу о краже покойным Назаровым мобильника и полное равнодушие к матери зарезанного студента.
За три дня руководство МВД переходит от угрюмой несознанки к чистосердечному раскаянию. Нургалиев назвал палачей предателями, пятеро из них арестованы, ОВД «Дальний» расформирован, всю татарскую полицию проверят на детекторе лжи.
— Да фуфло это все, — цедит, затягиваясь сигаретой, Андрей. — Видишь, Сафарову уже объявили выговор, не стали дожидаться результатов комиссии. Кто мешал подождать? Значит, все, ничего ему больше не будет. Начальство «Дальнего» быстренько уволили — им тоже ничего не будет, хотя они сами людей пытали. Максимум этих четверых ментов посадят. Объявили, что всех проверят на детекторе, — так ведь год назад всех проверяли, Сафаров объявлял торжественно…
В голосе Андрея усталость и привычный пессимизм человека, годами работающего без какой-либо надежды на улучшение."
rusrep.ru/article/2012/03/20/dalniy_otdel/
------------
И еще одно свежее дело
www.sledcom.ru/news/94191.html
_________________
Межрегиональная Общественная Организация
Развития антикоррупционных программ
ОБЩЕСТВЕННЫЙ АНТИКОРРУПЦИОННЫЙ КОМИТЕТ
по Сибирскому Федеральному округу
Анжеро-Судженский филиал, Кемеровской области
652470 ул. Шевченко 2-31: тел 5-24-31: 6-50-64 сот: 8-904-577-48-92: сайт www.antikorup.ucoz.ru
Президенту РФ
Путину В. В.
Министру внутренних дел
Нургалиеву Р. Г.
Губернатору Кемеровской области
Тулееву А. Г.
Уважаемый Владимир Владимирович
Уважаемый Рашид Гумарович!
Уважаемый Аман Гумирович!
В городе Анжеро-Судженске Кемеровской области работниками полиции при пристрастном допросе за как будто бы украденный телефон в первом отделении полиции был убит молодой человек. В убийстве принимали участие начальник оперативной части, начальник следственного отдела и начальник первого отделения полиции. Чтоб скрыть преступление, убитого гражданина К. вывезли в Яйский район и выбросили.
Бандитские методы допросов стали возможными при общем попустительстве областного руководства полиции, (начальник УВД Елин А. Н.), координации бездеятельности всех правоохранительных органов заместителем главы города Корягиным бездействии прокурора города Кравченко Н. В.
Общественный антикоррупционный комитет неоднократно предупреждал все региональные и федеральные власти в том числе Губернатора и Президента РФ о нетерпимой, продажной, коррупционной обстановке в городе, бездействии всех правоохранительных органов, бесправном правовом положении граждан города. Предупреждали начальника МОВД нашей полиции Устинова А. Б., чем закончится его карьера в Анжеро-Судженске, поскольку видели формализм в работе, показуху, равнодушное отношение к жалобам и заявлениям граждан, сокрытие коррупционных преступлений и рвение к личному обустройству.
Просим Вас провести комплексную проверку работы Кемеровской областного УВД и полиции Анжеро-Судженского МОВД, в том числе по формальным отпискам и неразрешённым заявлениям граждан города и всех без исключения заявлениям антикоррупционного комитета. Конкретные факты скрытых коррупционных преступлений правоохранительными органами и формальные отписки по заявлениям граждан, в том числе после личного приема граждан начальником УВД Елиным А. Н. готовы предоставить в любое время.
Освободить от занимаемых должностей начальника МОВД города Устинова А. Б. Начальника УВД Кемеровской области Елина А. Н. Заместителя главы города по координации правоохранительных органов Корягина А. И. прокурора города Кравченко Н. В.
С уважением
Руководитель Анжеро-Судженского филиала «Общественный антикоррупционный комитет» Фокин В. И.
Секретарь Григорьев А. В.
Кущевка, Казань… И далее везде?
…volgodonsk.ru/…/32564-беспредел-в-волгодонске-мен…
И далее везде?
Ну, это то как раз- не удивляет 😦
Удивляет другое: “Следственный комитет решил организовать спецотдел по расследованию преступлений, совершаемых ментами…”
А что, управление собственной безопасности- чем то другим занимается?
Это же -их прямая функция?
Анонимное интервью с лейтенантом полиции. «Довольных среди нас нет. Ни одного»
Ольга стояла в оцеплении на «Марше миллионов» 6 мая. Она долго отказывалась от интервью, утверждая, что это все равно ничего не изменит — ни в отношениях власти и полиции, ни в отношениях полиции и граждан. В итоге она согласилась на разговор при условии анонимности. Ольга рассказала, за что ее сослуживцы не любят ни власть, ни оппозицию и по какой причине она и ее коллеги верят теперь только Богу
Как вы считаете, реакция ОМОНа на действия протестующих была адекватной?
Нет. Реакция была неадекватной. Но ОМОН не сам принимает такие решения. У нас есть начальство — попробуй откажись, попробуй не сделай. Я знаю, что сами бойцы так жестко действовать не хотели.
6 мая я какое-то время была в оцеплении на улице, а потом составляла протоколы, оформляла задержания. Иногда я и сама задерживаю, конечно. Но мы задерживаем выборочно: в нашем округе очень верующий генерал, и его политика — нормальных людей не трогать.
То есть 6 мая вы брали исключительно ненормальных?
В моем понимании ненормальный человек — это в хлам пьяный, обколотый наркотиками или тот, который учиняет массовую драку или провоцирует граждан и ОМОН на агрессивные действия. 6 мая ко мне приводили только таких.
Вообще, в этот день так накалилась атмосфера, что невозможно было предсказать, чем все кончится. И нас, женщин, попросили выйти из оцепления еще до начала демонстрации.
Как вы поняли, что будут беспорядки?
У нас своя разведка. И нам донесли, что собираются скинхеды, националисты, анархисты, сказали, в каких переулках это происходит. Сказали, что есть группы людей, настроенных агрессивно.
Среди тех, кого я оформляла 6 мая, я видела очень много неадекватных людей. Я не приняла ни одного человека, которого не за что было принимать.
Вообще, кроме тех, кто выходит на митинги, потому что действительно болеет за страну, среди протестующих очень много неадекватных людей. Вот, например, Удальцов, по-моему, человек больной. Я понимаю, конечно, что он за Россию, что он идейный, но если бы вы видели, как он ведет себя в участке! Я его видела еще до 6 мая, когда его привели к нам оформляться. Он кричал, смеялся, плакал, прыгал на месте, махал руками, снимал с себя майку, крутил ей над головой… Нас было восемь человек: полицейские, юристы, наш начальник, и мы просто не знали, что с ним делать. При этом я, конечно, не стану отрицать, что он очень хороший психолог. Он людей видит насквозь.
Как вы относитесь к самим протестам, к их целям?
Отрицательно.
То есть вам все, что происходит в стране, нравится?
Совершенно не нравится! Ни мне, и ни одному моему коллеге. Путин нас обманул. Он обещал одну зарплату, а дал другую. И не только из-за этого он не устраивает нас — нам не нравится ни он, ни его политика. Среди нас нет довольных. Ни одного. Но я не понимаю, как эти митинги могут изменить ситуацию.
Если мы не идем на митинг в усиление, нас увольняют. Перед 6 мая у нас один парень встал на разводе и сказал: «Я не пойду. Мне за это не платят. И я не хочу вязать простых граждан». Его уволили через два часа!
На эти митинги у нас вообще никто идти не хочет, потому что нам за это не доплачивают. Стоишь там до 12 ночи, тебя оскорбляют или пытаются применить насилие, а когда все кончится, даже транспорт до дома тебе никто не организует.
На обеспечение правопорядка во время митингов выделяется одно количество денег, а до сотрудников доходит совсем другое.
В день инаугурации Путина ОМОН хватал людей просто за то, что они носили белые ленты. Как вы к этому относитесь?
Отрицательно. Но ОМОНу, насколько я знаю, было дано указание изолировать «белоленточников» и их противников друг от друга. Потому что опасались массовых драк.
То есть это было сделано ради безопасности протестующих?
В определенном смысле да. Потому что прогнозировались массовые беспорядки в период после 6 мая.
У полицейских есть чувство отчужденности от граждан?
Да.
Это плохо?
Наверное, это не хорошо и не плохо. Это никак.
Здесь может что-то измениться?
Я мало верю, что отношение людей к полиции изменится. Вот ко мне на день рождения приехал целый автобус коллег в форме. Они встали у дверей и пели Happy birthday. Вышла соседка и говорит: «Сколько придурков, да в одном-то месте…» Если я иду по улице в форме, иногда начинают свистеть, махать рубашками… Но если на всех дураков внимание обращать, придется очень много обижаться. А настрой должен быть позитивным…
А есть чувство отчужденности от власти?
Да, есть, и это уже плохо. Потому что она нас не слышит.
При этом, если мы видим выступающих против власти, мы их задерживаем. Недавно у метро «Студенческая» собрались люди, стали что-то кричать против правительства и президента. Мы их забрали, оформили и отпустили. Никаких штрафов, просто провели беседу, что не надо кричать, не надо плакатов, не надо лозунгов.
Человек может сказать, что он против власти?
Может, конечно. Его право.
А почему не надо плакатов?
Не знаю. (Смеется.)
То есть вы проводите беседу о том, что нельзя высказывать свое мнение с помощью плакатов и лозунгов, а на самом деле думаете, что это делать можно?
Мало ли что я думаю? Я на работе.
Что изменила реформа милиции?
Просто поменяли нам название и потратили на это большие деньги. Мы все смеялись над этим.
Как вы относитесь к Нургалиеву?
Мы к нему относимся плохо, потому что он ничего хорошего нам не сделал. Пустое место в правительстве был Нургалиев. Благодаря ему у нас даже форма была плохая. Например, на мой нестандартный рост и на фигуру получить на складе бесплатную форму было невозможно. Мне приходилось шить себе форму на заказ за свои деньги!
При Нургалиеве у меня была зарплата 22 тысячи 400 рублей. А мы нередко работали с семи утра до одиннадцати, а то и до двенадцати ночи.
А сейчас вы сколько зарабатываете?
43 700. Кажется, это уже прилично. Но подумайте: мне могут дать по голове на любом митинге, я могу, когда выезжаю по обычному вызову, получить пулю. Я рискую своей жизнью за 43 тысячи 700 рублей.
Почему вы выбрали профессию полицейского?
Я по образованию детский врач. Я работала в рекламном агентстве. Но мне чего-то не хватало, и я пошла в милицию. На мой взгляд, это мир людей, в котором нет места слабости. Наши начальники — это люди, с которых действительно можно брать пример. Мой непосредственный руководитель несколько раз воевал в Чечне. И когда он об этом рассказывает, я не понимаю, как это можно пережить и не сломаться или не свихнуться. Но он смог.
И мне нравится, что у нас никак по-особому не относятся к женщинам. Я такой же солдат, как и все.
Но вы, конечно, знаете, что общество относится к полиции как к некой полукриминальной организации, которая решает за счет граждан свои проблемы.
Да. И знаю, почему. Пять лет назад моя зарплата в милиции была что-то около тринадцати тысяч рублей в месяц. Вы представляете, как на эти деньги можно прожить? Я вам расскажу, как мы выкручивались. Так сказать, история моей первой взятки.
У нас был экипаж: я и двое сотрудников. Мы патрулировали территорию. Идем мы как-то и видим группу кавказцев, которые, не видя нас, подходят к бабушке и начинают вырывать у нее сумку. Естественно, мы бежим к ним. После того как наши ребята их побили, мы посовещались и решили их отпустить, если они дадут нам денег. Они дали. Мы их отпустили. Так мы зарабатывали. И это всего пять лет назад, когда в стране было так много денег!
А несколько лет назад пришел указ Нургалиева: численность полков увеличить с 300 до 750 человек. И в полицию стали набирать всех. Буквально с улицы. У нас в полку был даже один такой, который по-русски не говорил.
Так люди с улицы становились полицейскими. Они ездили по территории, в форме, брали взятки, во все вмешивались…
Им выдавали оружие?
Нет, до этого не дошло. Мы отчеты сдали и стали их увольнять.
Полицейские относятся друг к другу с уважением?
Мы друг друга уважаем, да.
А ежедневные взятки не подрывали ваше уважение друг к другу?
Мы никогда об этом не говорим. Сейчас мы взяток берем меньше. Стало жалко бабушек и даже этих нерусских дворников. И платить нам стали больше. Не совсем же мы звери… Вот если передо мной посадили бы бизнесмена, который украл у государства миллионы долларов, я, может, и взяла бы с него сто тысяч взятки. Это ведь очень важный момент: с кого ты берешь.
А громкие скандалы и преступления полиции ваши коллеги обсуждают? Вот, например, в Казани над человеком полицейские издевались с помощью бутылки шампанского и в итоге убили его.
Нет, не обсуждаем. У нас бурные обсуждения бывают редко, если только с нашими сотрудниками происходит что-то из ряда вон выходящее. У нас нет задушевных разговоров. У нас даже праздники проходят в молчании. Тост — и тишина.
Сейчас в СМИ очень много говорят о продажности корпуса судей. Что думают об этом ваши коллеги?
Мы больше обсуждаем прокуратуру и Следственный комитет. Вот там действительно продажные люди сидят.
У нас был начальник оперативно-розыскной части, который ни разу не был замечен во взятках. Он слишком глубоко влез в дела игорного бизнеса: подпольное казино обнаружил и завел дело на хозяина. И вот эфэсбэшники находят на заднем сиденье его машины конверт с деньгами. А он понятия не имеет, что это и откуда. И все, завели на него дело. Мы стали искать выходы на прокуратуру, чтобы понять, кому заплатить, потому что иначе ему ни за что сидеть девять лет. И выяснили, что закрыть это дело стоит три миллиона рублей. Вот вам Следственный комитет! Вот прокуратура! Они берут со своих же!
Если вы не можете проводить настоящих расследований, знаете, что почти любая инициатива может быть наказана, в чем тогда смысл вашей работы?
Мы ждем, что все изменится. Не может так дальше быть. Должно же что-то произойти, в конце концов!
В последние два года я и мои коллеги, все до одного, решили верить в Бога. Мы ходим в церковь, молимся, вызываем священника освятить наши квартиры, кабинеты. Мы ходим на покаяние, на причастие, на службы и все постимся. Стараемся все это делать искренне, стать чище, лучше. Не из-за денег. Ради самих себя.
И что изменилось в вашей жизни, когда вы стали поститься и посещать службы?
Совесть перестала мучить. Конечно, не совсем перестала, но хоть не так, как раньше.
А раньше она из-за чего мучила?
Из-за бездействия. Когда видишь что-то и не делаешь, потому что либо ты боишься, либо не хочешь, либо такое злое равнодушие у тебя: не платят мне деньги — и плевать мне на людей, пусть хоть перебьют друг друга.
Кем вы все-таки больше недовольны: теми, кто протестует, или теми, кто при власти?
Теми, кто при власти. Если бы они вели себя правильно, не было бы тех, кто протестует.
Вы выражаете свое мнение или общее?
Общее. Есть, конечно, у нас люди, которым все равно. Но многие говорят о протестах и о том, что мы недовольны ситуацией. Но никогда не говорят об этом, если соберутся вместе больше двух-трех человек.
Мы все друг друга боимся. У нас в полиции нет сплоченности. У меня только два друга, с которыми я разговариваю откровенно. А так чтобы в компании делиться мыслями… А вдруг кто пойдет к генералу и стукнет? Если я попаду в переделку, мне будет идти некуда. И помощи мне просить будет не у кого. Как только с кем-то происходит беда, все отворачиваются. На этом все и строится. Вот у моего приятеля, который расследовал дела с игорным бизнесом, у него была куча друзей — от него отвернулись все. В один момент. Я ему говорю: а друзья твои, где они? А он: их больше нет. У нас так. Мы все поодиночке на что-то надеемся, но как только дело доходит до чего-то серьезного, никто не встанет стеной, чтобы чего-то добиться или кого-то отстоять, никто и никогда не будет спорить с руководством. Нас надо додавить до такой степени, чтобы мы пошли на конфронтацию с начальством! У меня терпение еще не кончилось. Я готова терпеть.
Ясно. Есть власть. Есть мы (police). И есть они (все остальные).
А говорят они не с Марса, а из народа. А ведь сами дистанцировались.
А говорят они не с Марса, а из народа
Из народа типа Милиция(по определению)
ru.wikipedia.org/wiki/Милиция
Коряво, но доходчиво…
Т.к. работаю с полиционерами вплотную, т.е они со мной.
Могу утверждать не голословно, с реформой в этой теме стало ещё ХУЖЕЕ, чем было, сокращение л/с привело к офигительным трудностям с оформлением бумаг и всякого такого, провожу в очередях по 3-5 часов и не факт что будет результат.
Если кто скажет, что нет корупции - плюну в глаза, невзирая на возраст и заслуги, душить их надо…
Берут ещё больше …
Ещё и горлову поменяли, значит жди новых катаклилЬмов…
Да, тут промелькнуло по зомбоящику, что типа отстранили от должностей прорадителей реформы, теперь и спросить за косяки будет неского, концы в воду!!!
Ясно. Есть власть. Есть мы (police). И есть они (все остальные).
А говорят они не с Марса, а из народа. А ведь сами дистанцировались.
А я вот ни фига понять не могу: с одной стороны, вроде, адекватные мысли высказывает девушка время от времени, а с другой стороны, в любой момент, будучи стражем порядка, готова совершить преступление (обобрать, взять и дать взятку и т. д.). И ведь это пусть и младший, но офицер, не хрен знает где и как набираемый рядовой состав…
Вообще, по-моему, с этим текстом нужно разбираться психологам. В идеале - перед чисткой личного состава правоохранительной системы. Я же на своем дилетантском уровне пока остановился на мысли, что героиня, является типичным представителем полиции и при этом совершенно профнепригодна. Это мягко говоря.
перед чисткой личного состава
А Вы взгляните на проблему с другой стороны. Со стороны “власти”. А что с этими идиотами делать? Ну почистите вы ряды полиции, оставите честных, наберёте честнейших, и что? С этими сотнями тысяч ни на что не способных кретинов что делать будете? Их же даже в частную охрану не возьмут. Расстрелы спасут отечество? А как же завоевания демократии и друг Обама? ТП из Вашего сообщения ярчайший пример. У неё вообще-то профессия. Врач педиатр. Вы её до детей допустите? Наверное, нет, скорее пулю пропишете. А ведь нетолерантно. И это ещё не худшая из полиционеров.
Ну да, всё как есть надо оставить… Расслабится и получить удовольствие
Расслабится и получить удовольствие
Это строго по желанию, если нравится, никто Вам запретить не может.
Ну да, всё как есть надо оставить
Странный вывод. А вы что предложите?
А вы что предложите?
Пофлудить !!!
Все наши предложения,наплевать и растереть!
Как царь-батюшка решил, так тому и быть, Россия…
Слышал, что МВД будет не просто бороться с коррупцией, а объявляет ей войну.
Не пойму, в чем разница.
Ну как же! На войне трофеи принято оставлять себе.
А Вы взгляните на проблему с другой стороны. Со стороны “власти”. А что с этими идиотами делать? Ну почистите вы ряды полиции, оставите честных, наберёте честнейших, и что? С этими сотнями тысяч ни на что не способных кретинов что делать будете? Их же даже в частную охрану не возьмут. Расстрелы спасут отечество? А как же завоевания демократии и друг Обама?
Я в принципе против расстрелов (а также виселиц, смертельных иньекций, и т. п.). Давайте посмотрим, на что живет подобный контингент и где он сосредоточен в более развитых странах. Многие из особенно неспособных находятся на иждивении государства, на пособиях. По моим представлениям живут - в неблагополучных районах городов, в трейлерных парках, ночлежках. Самые асоциальные - в тюрьмах живут. Но, используя методы отрицательной селекции, целеноправленно концентрировать этих людей в правоохранительной системе, вооружать и прикрывать статусом стража порядка - абсурдно и чрезвычайно опасно.
ТП из Вашего сообщения ярчайший пример. У неё вообще-то профессия. Врач педиатр. Вы её до детей допустите? Наверное, нет, скорее пулю пропишете. А ведь нетолерантно. И это ещё не худшая из полиционеров.
Можно ли эту девушку допускать до лечения детей - не знаю. Но пока она как бы охраняет правопорядок. И мне это совсем не нравится.
Многие из особенно неспособных находятся на иждивении государства, на пособиях. По моим представлениям живут - в неблагополучных районах городов, в трейлерных парках, ночлежках. Самые асоциальные - в тюрьмах живут
А чем они занимают своё обширное свободное время, не подскажете? И что делать с этими неблагополучными районами. тем более, что на данный момент, такого понятия в нашей стране нет. Плодить проблемы, а потом их доблестно решать? Соуэто вспомните.
Но, используя методы отрицательной селекции, целеноправленно концентрировать этих людей в правоохранительной системе, вооружать и прикрывать статусом стража порядка - абсурдно и чрезвычайно опасно.
Так и все другие решения будут абсурдны, все до одного. На любое решение найдется демократия, толерантность и правозащитники.
Можно ли эту девушку допускать до лечения детей - не знаю. Но пока она как бы охраняет правопорядок. И мне это совсем не нравится.
Представляете, как она будет лечить детей? Больше нравится?
А чем они занимают своё обширное свободное время, не подскажете? И что делать с этими неблагополучными районами. тем более, что на данный момент, такого понятия в нашей стране нет.
Уже есть. Резкое разделение городских районов и кварталов по имущественному признаку идет довольно активно и это видно невооруженным глазом. Знаю места столицы, на глазах превращающиеся в своеобразные гетто. Что делать с такими районами? Да то же, что и в нормальных странах: поддерживать в них максимально возможный порядок, по возможности блокировать распространение оттуда преступности (что невозможно без нормальной полиции), не закрывать для желающих выбраться социальные лифты.
Плодить проблемы, а потом их доблестно решать? Соуэто вспомните.
Проблемы разные бывают. Обеспечение относительно безопасного соседствования нормальных и маргинализированных районов и полиция, состоящая из маргиналов, это проблемы, совсем разные по глубине и степени опасности для общества.
В Соуэто сегрегация была насильственной, что и вызвало взрыв.
Так и все другие решения будут абсурдны, все до одного.
Приведенные решения социальных проблем в развитых странах мне не представляются абсурдными.
Представляете, как она будет лечить детей? Больше нравится?
На данный момент эта девушка работает в полиции, и на мой взгляд, вреда приносит больше, чем пользы. А для того, чтобы не терять возможности найти общий язык, предлагаю обсуждать проблемы по мере их возникновения и в соответствующих темах.
Абсолютно ничего не изменилось,как брали так и берут,как ходили толстожопые и толстопузые так и ходят.
Когда в нашу республику вторглись чехи ни одного мента не было в городе,все кто больничный взял у кого то мама заболела…кто уволился,тока бы не послали туда…
Вот тогда в ментуру без денег принимали…настоящие менты остались служить.а сейчас попробуй сунуться,без трусов останешься чтоб устроится ментом.
Имхо,отмывание денег это всё,понизьте зарплату им и пресечь взятки,вот тогда посмотрим кого что держит в ментовке,желание чтоб соблюдали закон или деньги.
Перестроить можно рожу, ну а душу никогда © Тальков
Это строго по желанию, если нравится, никто Вам запретить не может.
Странный вывод. А вы что предложите?
Причём тут вообще полицаи, они лишь придаток власти, ну где вы видели чтоб кто-то ухо себе или тем более член отрезал. Не ментов надо шурудить, а власть. Что предлагаю?, на выборы ходить. И голосовать, только не за косолапых. Я за КПРФ голосовал и буду. А все эти предприниматели-демократы, они только деньги видят. А то кричат на углах коммунисты козлы, сами былиэтими козлами коммунистами, которые расстреливали и строчили доносы. Нелюбят они прошлую власть потому что воровать туднее и опасней было.
Сейчас их большинство и законы принимают под себя. Последнее слышали? Про выборы, во как надо обеспечивать неявку, и смеются нагло в камеру над всеми и кричат: -Мы победили. Это когда про демонстрции решали.
А все эти предприниматели-демократы, они только деньги видят. А то кричат на углах коммунисты козлы, сами былиэтими козлами коммунистами,
Что то Вы все кверх ногами переставили. Сейчас у власти коммунисты-чекисты-воры. Все они из коммунистов, комсомола и чекистов. И полиция их охраняет.
А предприниматели на Болотной.😃
Вы правильно поняли, только это не я к верх ногами, а жизнь, во главе с косолапыми… Вчерашние горе коммунисты, которые и сделали, то за что коммунизм не любят они с сделали всё под себя.
А предприниматели, где вы видели честного? Такая же братия.
на выборы ходить. И голосовать, т
А толку?
Чуров всё равно посчитает, как им надо, хоть обголосуйся 😦
“Сколько не повторяй “халва”- во рту слаще не будет” (Ходжа Насреддин)
Я тут вспомнил одну вещь вещь и решил поделится. Помните наши, тогда ещё менты, ездили в штаты на повышение квалификации?
Я так понял они там и научились с шампанским обращаться.
Смотрите на 27-й минуте 😃